«И тогда мир музыки открылся для меня заново»: эксклюзивное интервью с пианистом Юрием Розумом
The Balance продолжает беседовать с выдающимися личностями и экспертами нашей страны: героем сегодняшнего интервью стал известный пианист, чьё имя носят несколько музыкальных школ, основатель Международного благотворительного фонда Юрий Розум. Этот талантливый музыкант не только покоряет мир своей виртуозной игрой, но и активно занимается поддержкой юных талантов, помогая им раскрыть свой потенциал и внести вклад в развитие современного искусства.
— Юрий Александрович, Вы — один из самых востребованных пианистов нашей страны, народный артист России и лауреат международных конкурсов. Пожалуйста, расскажите о себе, своем детстве и юности. Кто привил Вам любовь к музыке?
— С детства любовь к музыке мне прививала мама народная артистка России Галина Дмитриевна Рождественская, которая была известным хормейстером и руководила Хором Русской Песни радио и телевидения. В коллективе были выдающиеся певцы, а мама лично пригласила молодую Людмилу Зыкину присоединиться к ним. Через некоторое время — примерно десять лет — мама убедила певицу покинуть хор, взять баянистов и начать самостоятельную концертную деятельность. Людмила Георгиевна в итоге решилась на сольную карьеру и впоследствии стала великой русской певицей 20 века.
Мой отец народный артист РСФСР Александр Григорьевич Розум тоже начинал в этом хоре. Хотя он был академическим певцом, в его репертуар входили и русские песни, и неаполитанские песни и, конечно, классика. Когда моя мама пригласила его стать солистом народного хора, его профессор посоветовал ему согласиться. Хотя поначалу отец воспринял это как оскорбление, ведь он был молодым, талантливым и успешным студентом, «звездой» курса и «надеждой» Гнесинки. Однако вопреки сомнениям он все-таки решил присоединиться к её хору — коллектив, между прочим, занимал второе место в российском рейтинге народных хоров и выступал на крупных фестивалях и в лучших залах страны. Так что папа не только поступил в мамин хор, но еще стал за ней ухаживать. И женился — так родился прекрасный союз. Поэтому я слушал музыку и песни ещё до своего рождения, находясь в животе у мамы, и, можно сказать, участвовал в репетициях (улыбается). Ведь она до последнего дня беременности продолжала работать в хоре и преподавать в «Гнесинке». И на концертах папы постоянно бывала — наверное, поэтому я всю жизнь люблю вокал, люблю играть с хорошими вокалистами, планка от родителей мне досталась высокая — я ценю настоящие голоса и обожаю с ними работать.
Когда я родился, все мое окружение было музыкальным. Дед обожал слушать народные песни, классику и цыганскую музыку. В нашем доме часто звучали записи Бориса Рубашкина, с которым я подружился много позже в зрелом возрасте —это был замечательный человек! И Ивана Реброва, сестер Берри и Петра Лещенко — я вырос на этих песнях, и, безусловно, это повлияло на мои музыкальные вкусы и предпочтения.
В раннем детстве я больше интересовался вокалом, чем инструментальной музыкой. Когда мне было 5 лет, у меня обнаружили абсолютный слух, и мама отдала меня в подготовительный класс к своей подруге, известной преподавательнице фортепиано в Гнесинской школе. Поначалу занятия проходили успешно, но моя преподавательница была слишком холодной, что отбило у меня всякое желание учиться. Ведь мне хотелось душевного отношения и внимания, а не просто профессионализма.
И в возрасте около семи лет наступил решающий момент, когда мне пришлось выбирать, в каком направлении двигаться дальше. Именно тогда я впервые встретился с Анной Даниловной Артоболевской, гениальной учительницей, специализирующейся на работе с детьми. Она преподавала в Центральной музыкальной школе, которая И в то время считалась одной из лучших в мире.
На первом же уроке Аннушка познакомила меня со множеством интересных произведений! Десять инвенций Баха, пятнадцать этюдов Черни и концерт Гайдна для фортепиано с оркестром. И мир музыки открылся для меня заново. Вернувшись домой, я сел за рояль и не мог оторваться от игры несколько часов.

— Мы знаем, что Вы часто ездите по стране, организуете фестивали, куда входят и мастер-классы, и беседы, творческие встречи, пресс-подходы, и концерты, конечно!
— Да, совершенно верно. Мы с коллегами сотрудничаем с Российским фондом культуры и компаниями «Газпром нефть» и «Магнезит». Поэтому постоянно общаемся с педагогами по всей стране — Сибирь, Ямало-Ненецкий округ, Ханты-Мансийский округ, Урал, и несем совершенно другую культуру преподавания. Это, можно сказать, азарт творчества: после наших мастер-классов и педагогам интереснее преподавать, и детям интереснее учиться. И поэтому нас приглашают каждый год вернуться и все продолжить. И видеть, как растут эти дети после посещения наших мастер-классов, — это, конечно, огромное счастье и радость.
Меня часто спрашивают, зачем мы посещаем глубинки — например, приезжаем в Салехард, садимся на вертолет и летим вдоль Обской губы в сторону Карского моря, останавливаясь в дальних селах. Мы делаем это для восстановления справедливости. Дети, которые растут в маленьких отдалённых местах наших страны ничем не хуже сверстников, родившихся в крупных городах. А возможностей для культурного развития у их в десятки раз меньше… Как же приятно видеть, что дети, которые приходят на занятия зажатыми и боятся выступать, прислушиваются к нашим советам, начинают раскрываться и играть с удовольствием!
Иногда на уроках мы используем электронные фортепиано, поскольку в некоторых посёлках просто нет музыкальных инструментов. Я верю, что каждый ребёнок талантлив, стараюсь помочь ему поверить в себя и свои способности. Говорю, что ребят ждет яркое творческое будущее и стараюсь всячески вдохновить их на новые свершения.

— Вашими учителями в Московской государственной консерватории им. Чайковского были профессора Евгений Малинин и Лев Наумов. И Вы сами сейчас работаете со студентами «Гнесинки». Чему Вы их учите?
— Примерно тому же, чему и детей на мастер-классах, только несколько на другом уровне. Я передаю личный опыт и свое понимание музыки как языка души, в котором живут свои законы, свои фразы, как и в поэзии, своё дыхание, смысл и кульминация. Ведь музыка — это не просто воспроизведение звуков, вибраций и ритмов. И когда ребенок учится чувствовать музыку, она начинает говорить и дышать. Я в принципе не совсем обычный педагог, но я остро чувствую необходимость поделиться собственным опытом с юным поколением. В своё время ректор «Гнесинки» убедила меня начать там работать ещё и потому, что там преподавали мои родители.
— Как развивалась Ваша концертная деятельность?
— Я всегда хотел путешествовать по всему миру, чего был лишен в юности. Я был невыездным из своего вольнодумства, чтения запрещенных книг (Солженицына, эмигрантской литературы и т.п.) и воцерковлённости. Поэтому я стал персоной нон грата для КГБ в вопросе выезда за рубеж. Но после армии меня выпустили на несколько конкурсов, потому что руководство оркестра, в котором я служил, поручилось, что я не стану эмигрантом и вернусь в Советский Союз. А когда границы, благодаря Михаилу Сергеевичу Горбачёву, наконец, открылись, я уже начал ездить с гастролями по всему миру. Я оказался сначала в Турции, потом в Германии, Америке, Австралии, Швейцарии и Австрии. Давал дебютные концерты, которые проходили прямо-таки триумфально. В общем, лихие 90-е провел за рубежом — мне сделали бессрочный вид на жительство в Германии, и я даже получил степень профессора в мельбурнском университете Монаш.
Впоследствии я гастролировал по несколько раз в году в штатах Орегон, Нью-Йорк, Флорида и других. Десяток американских университетов, в том числе Connecticut College и Florida University , предлагали мне оформить грин-карту и преподавать. Но я не хотел быть привязанным к одному месту и к педагогической рутине и гастролировал по всему миру, больше времени проводя в Германии — Штутгарте, Висбадене.
— Вы также являетесь Президентом Международного благотворительного фонда Юрия Розума. Расскажите, пожалуйста, чем занимается и кому помогает ваша организация?
— Идея создания благотворительной организации возникла во время моих скитаний по Советскому Союзу, когда мне часто приходилось прослушивать юных талантов. Меня просили оценить их способности во время гастролей в разных городах и посёлках. Я встречал много одарённых детей, которые быстро усваивали материал — что называется, на лету. Однако, когда я возвращался через пару лет после моего посещения, многих из них я больше не видел. Они уже или лечились от наркотиков, или отбывали наказание за преступления… Ведь талант — это не гарантия творчества. Талант — это особые возможности. А куда они здесь пойдут? На творчество или на разрушение – уже зависит во многом от взрослых и окружения. Талантливого ребенка надо увлечь созиданием, подтолкнуть к работе, и тогда он совершает чудеса.
А это уже вопрос судьбы и взрослых, которые его окружают. Поэтому основное направление деятельности нашего фонда — это работа с музыкально одарёнными детьми и подростками, поиск юных талантов и их всесторонняя поддержка.
Мы не просто обучаем детей, мы следим за их ростом и помогаем — у нас много кураторов. Наши подопечные получают стипендию и распоряжаются ею по своему усмотрению. Ведь в стране не мало так называемых благотворительных фондов, где стипендиаты не получают стипендии, а просто играют концерты, то есть не фонды работают на детей, а дети на фонды.
Я с самого начала был категоричен в этой позиции, считая, что стипендиаты должны получать стипендию, что нам удаётся уже в течение 20 лет несмотря ни на какие кризисы в стране. Из стипендиатов первых лет вышли такие музыканты, как Даниил Трифонов — гран-при конкурса Чайковского и Грэмми, Олег Аккуратов — слепой мальчик, который великолепно играет джаз, Настя Кобекина — потрясающая виолончелистка, Лиза Антонова — талантливейшая певица фольклорного направления. То есть результаты деятельности нашего фонда, конечно, радуют и дают понимание, что все это очень важно.
— Вашим именем названа детская школа искусств в Подмосковье. Расскажите об этом подробнее.
— Поводом стало то, что я познакомился с директором музыкальной школы в Подмосковье рядом с моей дачей — в Загорянке Щелковского района. Там мы стали устраивать концерты и творческие встречи. Маленькая «избушка», бывший детский сад. С крыши капает, в окна задувает — ее должны были закрыть из-за антисанитарии. На одной из таких творческих встреч руководство школы заявило, что они приняли решение носить моё имя. Я воспринял это с юмором и попросил отсрочки на время моего пребывания на этой земле. Но мои аргументы не были услышаны, и глава местной администрации сказал: «Если ты не откажешься и возьмешь эту школу под свое крыло, то она расцветет. И я дам вам новое здание, обещаю». Так и появилась детская школа искусств имени Юрия Розума. Он сдержал обещание, и сельская школа на 40 учеников стала одной из лучших в Подмосковье, где сегодня учится около полутора тысяч ребят.
Потом у этой школы появились последователи: Yuri Rozum’s International Music School на Мальте и Школа искусств имени Розума в городе Сатка Челябинской области
— Как Вы считаете, что такое личный бренд в Вашем понимании и нужно ли его развивать?
— Давайте оставим бренды для бизнеса и торговых компаний. У нас есть в музыке и в искусстве не бренды, а гениальные личности. Например, Бетховен, Шопен, Чайковский. Они делали свое великое дело, каждый по-своему… Поэтому я считаю, что каждый человек имеет свое предназначение, и мое предназначение — это музыка. Я стараюсь сделать все, что в моих силах. Я очень много лет потерял, выступая по разным профилакториям, клубам, домам культуры, играя на пианино без части клавиш, с концертами, которые не давали мне мотивации для серьезной, глубокой, вдохновенной каждодневной работы.
Композитор может в стол писать, как это делал Бах, творчество которого по-настоящему открыли почти через 200 лет, а нам, исполнителям, надо играть из пальцев в уши. Не рассчитывать на записи: они не живые. Нам нужна публика, залы и концерты, реклама и вся эта «кипучая» жизнь. Также я попробовал себя в поддержке юных дарований — стало получаться. И в преподавании, хотя я не делаю на нем акцента.
— Возник ли бренд Юрий Розум?
— Судя по тому, что две школы в России и одна — на Мальте, носят мое имя, думаю, что возник. Как и Международный Благотворительный фонд Розума, побратимы которого возникли на Дальнем Востоке, в Белоруссии, в Крыму. Но московский, конечно, — особенный. Каждый год интерес, уважение и доверие к нему растут и растут. В этом году мы получили уже более 300 заявок на стипендии. Я лично сидел в комиссии по прослушиванию кандидатов на стипендии среди пианистов и восторгался талантом многих из них. Причем заявки не только из Москвы, но и из Санкт-Петербурга, Оренбурга, Ямала и Севастополя. Ребята приезжают к нам, и мы стремимся услышать и оказать им поддержку.
— Как вам удаётся организовать своё время, чтобы столько успевать? Благотворительный фонд, студенты, фестивали, сольные концерты…
– Лет 30 назад бывало, что в России я играл всего 5 концертов в год плюс несколько десятков за рубежом. Например, выступал в Германии, потом ехал в Швейцарию, потом в Италию. Мог позволить себе пожить на вилле или замке у друзей какое-то время. После отправлялся в США или Австралию. Я был таким вольготным и вольным человеком. А сейчас невероятная интенсивная занятость. Наверно, это показатель того, что я хочу ещё многое успеть. Я ещё не всё сказал в музыке, у меня такое ощущение, что я снова всё только начинаю…